...Ветер шелестит листвой...
В мае выдалось съездить в Краснодарский край. Часто там бываем, так как много родни оттуда, кровь перемешалась кубанская и донская. На этот раз причина тоже была связанная с родней, но не такая уж веселая — поминки. Как известно, именно свадьбы и похороны — такие странные вынужденные мероприятия, на которых встречаешь кучу родственников (оказывается и не далеких), о существовании которых ранее даже не подозреваешь.
Сколько уже раз и далеко не первый год бросается в глаза разительные отличие ростовских дорог от краснодарских. О том, что въехал в Краснодарский край чувствуешь в самом что ни на есть прямом смысле слова своей задницей. С закрытыми глазами это можно тут же понять. Просто диву даешься, как можно сделать такие отличные новые дорогие, и как можно по другую сторону делать тоже новые, но настолько отвратительные дороги в соседней административной единице. Причем даже в деревнях, вне трасс дороги в Краснодарском крае намного лучше, чем та самая кривая «трасса» Ростовской области. И это все не говоря уже об обочинах, не хочется даже сейчас говорить в чем разница. Очень обидно за родину.
Грунтовка в Краснодарском крае между полей
Еще грунтовка, рядом с лесополосой
Погода очень радовала. Было солнечно и хорошо, не очень жарко. В сильный дождь многие грунтовые дороги стали бы просто непроходимы, а в тот день спокойно даже сокращали путь по ним, не быстро, но с удовольствием рассекая просторы среди молодых полей, лесополос, небольших селений, странных сооружений, окруженные растениями и животными. Разные животы в деревнях держат еще много: куры, гуси, коровы, козы, овцы, лошади. На одной из груновок из лесополосы внезапно вылетела странная шустрая птичка и долго летела впереди машины, никуда не сворачивая, словно просто играла.
Эта дорога около старого дома моих предков в вымершем хуторе моих предков в дождь стала бы совершенно непроезжей, много раз здесь мертвяком становились машины. Впереди — кладбище.
Ситуация в провинции складывается странная. За несколько десятилетий крупные деревни и хутора как были, так и остались, даже выросли: к ним проводят газ, у людей есть работа, вроде как и молодежь живет. А вот многие небольшие хутора повымирали вместе с вымиранием стариков. Родной хутор моей матери перестал существовать, живет одна древняя старуха. Туда приезжают фермеры, работают, что-то делают, живут, даже покупают тракторы. Для меня это скорее неожиданность, мне казалось что в России фермерство не может особо процветать. Может и не процветает, но фермеры есть, они арендуют землю, трудятся. Захватов земли никаких нет, все официально. Но связи с этим многие территории пустуют, дома покинуты и развалены, земля поросла бурьяном. Не нужна особо никому земля, никто не рвется слишком рьяно из городов в деревни. Некоторые, уезжая, пытаются продать свою землю, нереально заламывая цену. Зачем — не понятно, кому это нужно, никто не покупает...
Грустный вид на дом моих предков и дом моего детства. Когда то тут были широкие ворота, но доски с них были давно утащены скорее всего на дрова. Весь двор порос сорняком по колено. Дом стоит, да старый тополь, душа этого места.
В некоторый момент режим фотографирования случайно изменился, и большая часть фоток оказалась безвозвратно испорчена. Наверное, стоит все таки напрячься и приобрести достойный фотоаппарат, хотя бы для таких случаев, фотографирую мало, но иногда хочется, и полумеры вызывают только раздражение.
В детстве приезжали сюда очень часто и много времени проводили в этом дворе, у реки... Воздух здесь удивительный. Ощущения удивительные, очень хорошая душа у мест, добрая, теплая и древняя. Красивая природа.
Гараж стоит, летняя кухня в плачевном состоянии. Где росли красивые ухоженные розы, от которых нас детей вечно отгоняли, теперь беззаботны одуванчики.
Дух-хранитель места и колодец-хранилище. Там, за дырявым забором, была небольшая пасека.
Сараи и хлева еще стоят, а колодца, который я одновременно запуганный очень боялся, и перед которым благоговел — больше нету.
В школе в начальных классах в обязательных сочинениях «Как я провел лето» постоянно писал об этом месте в деревне, как я пасу гусей, как ловлю рыбу, рисовал иллюстрации. Где-то у меня даже сохранился один такой «доклад» с нарисованным мостиком-причалом на реке и закинутой на краю удочкой. Вот точно в том месте, что на фотографии, только ничего кроме самой реки и зарослей больше нет.
Причала и след простыл, словно его никогда не было. И лодки нет, такой пугающей и такой притягивающей. Когда-то я сидел тут на краю мостика с удочкой, что и рисовал в сочинении, вот почти под таким же углом. Смотрел на воду, у поверхности веселились мальки, а ряб по реке от ветерка вызывала головокружение и ощущения, что плывешь по воде. Рыбы было много, но ловилась неохотно, в сетях было всегда больше. В последний свой приезд сюда, пока это место еще принадлежало людям, а не природе, я рассекал по реке на той самой с детства родной лодке-плоскодонке, используя шест то как багор, то как весло.
Печально заваленный забор. Когда то тут кипела жизнь, под ногами сновали куры и утки, а в загоне гоготали агрессивные и гордые гуси, а с другой стороны стояли клетки с кроликами.
Помню, как дед, чтобы дать нам в город крольчатины, на наших детских глазах убивал кролика, привязав веревку к задним лапам и с размахом и раскруткой ударяя об столб тушку. Потом отец учил деда более... гуманному способу умерщвления.
Продуктов всегда в дорогу давали очень много. Это были наверное годы начала девяностых, в городе было не особо сытно, но деревня никогда не бедствовала. Мы всегда уезжали с полными сумками и мешками. А еще дома сады и огороды...
Еще забор. Акация.
С этими местами очень много воспоминаний, которые все же не порастают по колено бурьяном, как реальная картина перед глазами. Много времени детства прошли здесь, полные захватывающих впечатлений, немного одиноких, но близких к земле, природе, к пониманию мира, в тишине, когда можно услышать что-то обычно неслышимое. Я даже был рыцарем, который с мечом-палкой ходил против армии чудовищ в виде сухого луга прошлогоднего репейника, пробиваясь к акациевому замку, в который проползал в тайные ворота, и где хранился тайник с прошлого года. Детской фантазии было где разойтись, не отрываясь от реальности. А будучи взрослым — оглянуться. Но не просто оглянуться, как мы обычно делаем, смотря прямо, в даль прошедшего, но ничего не видя. А посмотреть вверх, на небо воспоминаний о наших детских мечтаний. Или посмотреть вниз, на землю, на густой ковер трав и букашек, настоящую жизнь. И понять, что и то, и другое простирается также и вперед, в будущее.
Сколько уже раз и далеко не первый год бросается в глаза разительные отличие ростовских дорог от краснодарских. О том, что въехал в Краснодарский край чувствуешь в самом что ни на есть прямом смысле слова своей задницей. С закрытыми глазами это можно тут же понять. Просто диву даешься, как можно сделать такие отличные новые дорогие, и как можно по другую сторону делать тоже новые, но настолько отвратительные дороги в соседней административной единице. Причем даже в деревнях, вне трасс дороги в Краснодарском крае намного лучше, чем та самая кривая «трасса» Ростовской области. И это все не говоря уже об обочинах, не хочется даже сейчас говорить в чем разница. Очень обидно за родину.
Грунтовка в Краснодарском крае между полей
Еще грунтовка, рядом с лесополосой
Погода очень радовала. Было солнечно и хорошо, не очень жарко. В сильный дождь многие грунтовые дороги стали бы просто непроходимы, а в тот день спокойно даже сокращали путь по ним, не быстро, но с удовольствием рассекая просторы среди молодых полей, лесополос, небольших селений, странных сооружений, окруженные растениями и животными. Разные животы в деревнях держат еще много: куры, гуси, коровы, козы, овцы, лошади. На одной из груновок из лесополосы внезапно вылетела странная шустрая птичка и долго летела впереди машины, никуда не сворачивая, словно просто играла.
Эта дорога около старого дома моих предков в вымершем хуторе моих предков в дождь стала бы совершенно непроезжей, много раз здесь мертвяком становились машины. Впереди — кладбище.
Ситуация в провинции складывается странная. За несколько десятилетий крупные деревни и хутора как были, так и остались, даже выросли: к ним проводят газ, у людей есть работа, вроде как и молодежь живет. А вот многие небольшие хутора повымирали вместе с вымиранием стариков. Родной хутор моей матери перестал существовать, живет одна древняя старуха. Туда приезжают фермеры, работают, что-то делают, живут, даже покупают тракторы. Для меня это скорее неожиданность, мне казалось что в России фермерство не может особо процветать. Может и не процветает, но фермеры есть, они арендуют землю, трудятся. Захватов земли никаких нет, все официально. Но связи с этим многие территории пустуют, дома покинуты и развалены, земля поросла бурьяном. Не нужна особо никому земля, никто не рвется слишком рьяно из городов в деревни. Некоторые, уезжая, пытаются продать свою землю, нереально заламывая цену. Зачем — не понятно, кому это нужно, никто не покупает...
Грустный вид на дом моих предков и дом моего детства. Когда то тут были широкие ворота, но доски с них были давно утащены скорее всего на дрова. Весь двор порос сорняком по колено. Дом стоит, да старый тополь, душа этого места.
В некоторый момент режим фотографирования случайно изменился, и большая часть фоток оказалась безвозвратно испорчена. Наверное, стоит все таки напрячься и приобрести достойный фотоаппарат, хотя бы для таких случаев, фотографирую мало, но иногда хочется, и полумеры вызывают только раздражение.
В детстве приезжали сюда очень часто и много времени проводили в этом дворе, у реки... Воздух здесь удивительный. Ощущения удивительные, очень хорошая душа у мест, добрая, теплая и древняя. Красивая природа.
Гараж стоит, летняя кухня в плачевном состоянии. Где росли красивые ухоженные розы, от которых нас детей вечно отгоняли, теперь беззаботны одуванчики.
Дух-хранитель места и колодец-хранилище. Там, за дырявым забором, была небольшая пасека.
Сараи и хлева еще стоят, а колодца, который я одновременно запуганный очень боялся, и перед которым благоговел — больше нету.
В школе в начальных классах в обязательных сочинениях «Как я провел лето» постоянно писал об этом месте в деревне, как я пасу гусей, как ловлю рыбу, рисовал иллюстрации. Где-то у меня даже сохранился один такой «доклад» с нарисованным мостиком-причалом на реке и закинутой на краю удочкой. Вот точно в том месте, что на фотографии, только ничего кроме самой реки и зарослей больше нет.
Причала и след простыл, словно его никогда не было. И лодки нет, такой пугающей и такой притягивающей. Когда-то я сидел тут на краю мостика с удочкой, что и рисовал в сочинении, вот почти под таким же углом. Смотрел на воду, у поверхности веселились мальки, а ряб по реке от ветерка вызывала головокружение и ощущения, что плывешь по воде. Рыбы было много, но ловилась неохотно, в сетях было всегда больше. В последний свой приезд сюда, пока это место еще принадлежало людям, а не природе, я рассекал по реке на той самой с детства родной лодке-плоскодонке, используя шест то как багор, то как весло.
Печально заваленный забор. Когда то тут кипела жизнь, под ногами сновали куры и утки, а в загоне гоготали агрессивные и гордые гуси, а с другой стороны стояли клетки с кроликами.
Помню, как дед, чтобы дать нам в город крольчатины, на наших детских глазах убивал кролика, привязав веревку к задним лапам и с размахом и раскруткой ударяя об столб тушку. Потом отец учил деда более... гуманному способу умерщвления.
Продуктов всегда в дорогу давали очень много. Это были наверное годы начала девяностых, в городе было не особо сытно, но деревня никогда не бедствовала. Мы всегда уезжали с полными сумками и мешками. А еще дома сады и огороды...
Еще забор. Акация.
С этими местами очень много воспоминаний, которые все же не порастают по колено бурьяном, как реальная картина перед глазами. Много времени детства прошли здесь, полные захватывающих впечатлений, немного одиноких, но близких к земле, природе, к пониманию мира, в тишине, когда можно услышать что-то обычно неслышимое. Я даже был рыцарем, который с мечом-палкой ходил против армии чудовищ в виде сухого луга прошлогоднего репейника, пробиваясь к акациевому замку, в который проползал в тайные ворота, и где хранился тайник с прошлого года. Детской фантазии было где разойтись, не отрываясь от реальности. А будучи взрослым — оглянуться. Но не просто оглянуться, как мы обычно делаем, смотря прямо, в даль прошедшего, но ничего не видя. А посмотреть вверх, на небо воспоминаний о наших детских мечтаний. Или посмотреть вниз, на землю, на густой ковер трав и букашек, настоящую жизнь. И понять, что и то, и другое простирается также и вперед, в будущее.